Что-то мне поднадоело лениться.
Но только я могу все сделать и еще успеть поиграть почти целый час с перерывами. И из игры я выхожу исключительно сmd+Q. Потому что заколебал алгоритм Esc->Покинуть Анимус->Вы уверены?->Да->Выйти из Анимуса->Выйти из игры->Да! Да! Да! Да!
И потом все равно же cmd+Q, потому что игра открывает тебе менюшку, а не рабочий стол.
Мне точно нужна винда. Мало ли пригодится. Место есть, 1 Тб это все же не хухры мухры.
И завтра-послезавтра мне скажут про игру. Может быть, даже не прийдется заказывать ее за почти 10 000 на eBay. Ибо что-то как-то... Это ж два месяца копить. И треть цены - доставка! И, как выяснилось, из Австралии! Или eBay это и есть Австралия? Аааа, темный лес, здравствуй!
В общем. Скрестить пальцы и ждать.

Как бы жива.
Но сегодняшний день это нечто.
Во-первых. Я была одна на испанском, потому что никто ни хрена не сделал. Почти как я. Я намеревалась сегодня вообще быть привидением хоть раз в этой жизни на паре и не думать вовсе или хотя бы только третью уставшего мозга.
Во-вторых. На лекции была замена. Приходил мегакрутой чувак из совета директоров группы компаний АДВ (один из ведущих рекламных холдингов России). "8 уроков менеджмента" называлась его презентация. Когда уже на третьем-четвертом я услышала знакомые вещи из Кастанеды и Синельникова, которые мне каждый день отец впаривает, я уже поняла, что к менеджменту мы не вернемся. Когда он показывал упражнение типа на повышение креативности мышления и я услышала "пропустите этот свет через себя", я уж было подумала, а не к одному ли тренеру, но в разные центры, по йоге мы ходим. А уж когда у него переспросили "А какую вы упоминали книгу о 8 кругах?", я строчила смс папе, типа не он один такой. "Йога 8 [восьми] кругов", автор Сидерский - вот оно, что нам пересказывали. Йога в народ без слова "йога".
В-третьих. Факинг социология. В начале мы сидели просто с убитыми лицами, к середине пары пошли записки типа "Либо он, либо мы - кто-то должен умереть. Кто раздобудет двустволку?". К концу пары он что-то самозабвенно писал на доске, пока в ход пошли самолетики и шарики. А уж когда по группе пошла фотография девушки, надевшая похожие на его очки и изобразившая из волос усы, я и вовсе подумала, что я в 7 классе. И ему ж пофиг было! Такой галдеж стоял!
Ой, на французском я была готов убить своего соседа. Мало того что первак, так еще и выпендривается и изображает из себя препода. Мои руки были почти у его горла к концу пары. И еще в начале. Когда он знает, что у меня случилось, но он с улыбкой на лице спросил "А что ты вчера делала, хм?" (это так всегда в начале пары - треннинг на времена). Нет, я не завидую, что он реально лучше меня знает, как мне пыталась сегодня объяснить все мама. Нет, меня это не парит абсолютно. Я знаю, что я знаю и говорю плохо, но это просто я ленивая. А он выпендривается. Надо будет как-нибудь в темном коридоре...
Я прекрасно себя чувствую! Хочу убить полмира, но все чудесно!

Я пересмотрел "Ромео и Джульетту". Два раза. Диски уже заслушаны до дыр почти. Но суть не в мюзикле, а как сыграли. И я в очередной раз по-другому на это посмотрел.
Вообще, самый несчастный это Бенволио. Воистину.
1. Romèo! Tout le monde te cherche! Pourquoi souvant tout le monde te cherche? (Ромео! Тебя все ищут? Почему все время тебя все ищут? - но на французском это так звучит!)
2. На маскараде-то только Ромео заметили. И кто в итоге снимает маску с Бенволио прямо перед лицом леди Капулетти? Смешно. Но у него было такое несчастное лицо! На этом смешные пункты заканчиваются.
3. Ему приходится наблюдать за тем, как его лучший друг Ромео фактически предает семью, влюбляясь в дочку Капулетти.
4. На его глазах с криком "Чума на оба ваши дома!" умирает лучший друг Меркуцио.
5. Когда Джульетта совершает суицид, именно Бенволио отправляется в Мантую, чтобы сказать Ромео, что его жены, девушки, которую он так любит, больше нет.
6. А теперь у Бенволио нет и Ромео.
Нет, правда, он же все истории через себя пропустил!
Или я слишком уж впечатлительный и слишком люблю французские мюзиклы.

Рим. Это слово висело над ними грозной тучей целых три дня. Эцио уехал бы раньше и прямо из Флоренции, но ему пришлось вернуться в Monteriggioni больше в качестве эскорта для своей жены, которая до сих пор продолжала с ним спорить на тему ее участия в миссии в Риме. Когда она просилась во Флоренцию, ее целью было просто куда-то выбраться, нужна была хоть какая-то более активная, так удачно подвернувшаяся, деятельность. А в Рим ей не хотелось абсолютно. Но она не хотела отпускать его одного. Она должна была с ним поехать. И она остро чувствовала эту жизненно важную необходимость.
- Прекрати. Тебе сейчас лучше остаться дома. Тем более, ты не сможешь сражаться в полную силу в своем положении, - уже жестко говорил с ней Эцио, указывая на ее уже слегка выделяющийся живот.
- Если бы был больший срок, я бы сама не поехала! Но я чувствую, что должна буду помочь тебе! - молила она, повторяя все те же аргументы.
- Я не могу полагаться на предчувствия, Лука. Bella mia, я сражаюсь с тамплиерами уже больше двадцати лет - думаешь, сейчас я не справлюсь?
- Это же Борджиа!
- У меня есть вторая Частица Эдема - у него не будет надо мной власти.
- А, то есть на артефакт неизвестного происхождения ты полагаться можешь? А вдруг..?
- Lucia, basta. Io vado solo, - отрезал он и вышел из комнаты, взяв со столика заготовленные вещи. Как всегда - все то, что сможет поместиться маленьких кожаных сумках на поясе. - Bernatello, подготовь моего коня!
- Я тут не останусь, - тихо и твердо сказала Лука, тут же спускаясь за мужем. - Ezio!
- Luca, già ho detto, - он развернулся к ней, но не успел договорить. Потому что она просто крепко обняла его, прощаясь.
- Просто обещай, что ты вернешься, - Аудиторе отстранился, глядя на нее и немного даже не веря в такую резкую перемену настроения. Но это было тут же списано на беременность.
- Обещаю. А ты, в свою очередь, будешь ждать меня здесь, - попросил он, выделив интонацией последнее слово и сделав грозный взгляд. - Вслух.
- Обещаю, - тихо сказала она, вновь обнимая и скрещивая пальцы за его спиной. А потом просто коротко поцеловала, разняла руки и сделала шаг назад, позволяя ему уйти. Но Эцио явно не торопился. Он минуту помешкал, оглядел себя, а потом возвел глаза к потолку.
- Лучия, верни мне Яблоко - тебе не удастся меня этим шантажировать, - он выжидательно протянул руку.
- Эх, еще бы чуть-чуть, - немного раздосадовано и по-детски обидевшись на его наблюдательность, Лука положила мужу в руку пресловутую Частицу Эдема.

- Я их забрал, - послышалось со стороны двери.
Кто бы сомневался.
Лука уже достаточно долгое время пыталась понять, куда же пропал ее набор ножей и кинжал. Обычно их место было в ее комнате на случай нападения - случиться могло всякое и даже в ассассинской крепости. Но последнее время ее сын слишком увлекся этим видом оружия, находя его более удобным, чем тот же меч, поэтому он частенько их искал в их комнате и мог зайти либо в не самый удачный момент, либо просто перевернуть все верх дном. По правде говоря, Луку смущала такая заинтересованность мальчика, но Эцио постоянно пытался ее успокоить, утверждая, насколько это нормально. Он не раз рассказывал о своих ощущениях, когда сам впервые взял в руки оружие: сила, взявшиеся словно из каких-то невиданных глубин подсознания навыки и рефлексы. Лучие, как и любой матери, было страшно сознавать, что ее сын проходит через это. Как через это проходила и она сама. Видимо, это уже стало наследственным.
- Тео, что ты тут делаешь? - она обернулась на его голос.
- Слежу за тем, чтобы ты не сбежала. И оружие твое я перепрятал, - время было ночное и его силуэт лишь легко подчеркивался слабым светом догорающих настенных факелов. А голос разносился по небольшой комнате эхом в той тишине. Он ей тогда показался слишком взрослым. Слишком рано взрослым.
- Тео, верни мне все.
- Я обещал отцу, что не выпущу тебя, - Эцио знал, кого выбрать для охраны своей жены и пресечения ее поползновений к побегу. Лучше собственного сына нельзя было найти кандидатуры. Он-то знал, что тот не пойдет против его воли в силу отцовского авторитета. Но Лука была его матерью и знала, что даже он ее не остановит и что она найдет способ сбежать как можно быстрее. В любом случае, ей оставалось только собрать оружие - она уже даже была одета.
- Маттео, пожалуйста, - женщина подошла к сыну, села на колени и взяла его за руки. - Я должна помочь папе.
- Нет, - нарочито твердо ответил он и покачал головой.
- Тео, это наша последняя битва. Финал, понимаешь? А потом мы вернемся и все будет как прежде, - она погладила его по волосам. - И никому не прийдется уезжать. Teo, mio caro, per favore, lasciame partire.
- Мама... Обещай, что вы с папой вернетесь, - тихо сказал он, понимая, что свое собственное обещание не выполнил. И все потому что не хотел больше бояться. А он боялся, что именно с этой "последней битвы" кто-то может не вернуться.
- Обещаю! Обещаю, - Лучия обняла мальчика, благодаря его.

Никколо помог Эцио добраться до Castello Sant-Angelo - самый быстрый способ, чтобы проникнуть в capella Sistina, а там ассассин точно должен был найти нового Римского Папу - Александра VI, ему известного под именем Родриго Борджиа. Чтобы максимально снизить риск встречи с стражей замка, Аудиторе проплыл под мостом к дворцу и начал подниматься по одной из его башен. Наверху патрулировали стражники, которых он по одному убивал, сбрасывая в воду. Но ведь на этом никогда ничего не заканчивалось, поэтому, когда он запрыгнул на площадку, ему пришлось сражаться с еще тремя.
Раз.
Два.
Три.
Идем дальше.
Он открыл следующую дверь уже привычным и знакомым рычагом. И вот там его ждал уже небольшой отряд.
Поехали.
Движения выверены, точны, а их количество сведено до минимума. Но их все равно было много. Это не столько утомляло, сколько надоедало. И Эцио как раз только оттолкнул очередного стражника, услышав победоносный крик другого и резко развернулся, чтобы с размаху перерезать ему горло мечом. Но его очередной противник упал на землю еще до того, как лезвие коснулось его тела. А из горла торчал нож.
- Ты? Ты же дала мне обещание!
- Пригнись! - оставшийся в живых стражник собрал последние силы, чтобы встать и пытаться атаковать, но последовал в мир иной вслед за своим предшественником. А все из-за того, что Луке удалось попасть точно в яремную ямку.
- Что ты здесь делаешь?! - опомнился Аудиторе, когда они хотя бы на время остались одни.
- Тише - только к нам внимание привлечешь. И я уже здесь, так что нет тебе больше смысла упираться, - Эцио глубоко вздохнул в знак согласия, понимая, что она была права как никогда.

Впереди была череда смотровых башен, на каждой по лучнику, а между ними - несколько групп по три-четыре человека.
- Что нам делать? Надо хотя бы вначале как можно тише спуститься, пока за нами элемент неожиданности.
- Судя по их количеству, на неожиданность я бы не надеялся, - тихо сказал Аудиторе, а потом опустил взгляд вниз и заметил их спасение. - Прыгай! - он подтолкнул жену вниз, обхватив руками. Внизу так удачно стояла лошадь.
- Вот они! Убить их!
Какие знакомые крики.
Аудиторе лишь пришпорил коня и достал меч, а первые стражники уже были поражены кинжалами. Ассассинам повезло: впереди был разрыв, словно мост был не до конца достроен, который им удалось перепрыгнуть, оставив врагов позади. Однако удачным это падение назвать было сложно. Двое это не один. От тяжести на своей спине лошадь не так уж и мягко приземлилась, подвернув ноги.
- Дальше прийдется пешком. Ты в порядке? - Эцио протянул руку, помогая подняться.
- Да, вроде как, - ответила она, инстинктивно придерживая живот.
- Браво, Аудиторе! - из-за стоявших неподалеку коробок вышел мужчина, с азартом улыбаясь и громко хлопая в ладоши. - Ты так удачно воспользовался припасенной для тебя лошадью! Ты так прекрасно действуешь по плану!
- Конте? - изумленно спросила Лучия.
- О, и да Винчи тоже здесь! Какая удача: убью сразу обоих!
- Я же сама видела, как ты умер! Тебя убила Франческа!
- О, нет-нет-нет, - покачал он головой. - Это я убил ее, предательницу. Согласен, эта девчонка почти отправила меня на тот свет. Но, как видишь, я воскрес из мертвых! - воскликнул Диего, разведя в стороны руки. И тут же достал из ножен меч.
- Беги отсюда дальше через башни. Найди себе укрытие и жди меня, - не сказал, а именно приказал Аудиторе, вставая в боевую стойку. Лука попыталась ему возразить, но он был непреклонен. - Беги!
Лучия побежала к арке в башне, а Эцио приготовил меч для предстоящего сражения.
- Не уйдешь, tacco! Fratello! - прокричал Конте, и в тот момент по его сигналу начали опускаться ворота, закрывая проход.
- Ezio!
- Ты должна успеть! Я разберусь с ним!
Она еще никогда не бежала так быстро. И часть пути она проехала на плаще, споткнувшись о каменную кладку. Железные ворота с грохотом ударились о землю, и послышался женский крик.
- Lucia! - Аудиторе обернулся и тут же чуть не получил удар в спину.
- Не забывай обо мне, ассассин!
- Ezio, нога застряла между прутьями! Я не могу...
- Как же удачно мы разделились, - подал голос таинственный брат Конте. - Сначала расправлюсь с да Винчи, а ты, ассассин, за это время избавишь меня от лишней мороки с моим старшим братцем.
- Di che parlai, Cesare? - с удивлением и даже некоторым страхом спросил Диего.
- Scusi, fratello, я слишком долго ждал, - мужчина начал спускаться вниз. И Эцио понимал, что пусть он и сослужит службу этому неизвестному, но убийство тамплиера было единственным способом спасти Луку.
- Chì sei? - спросила Лучия, как будто пытаясь оттянуть для себя время. Она почти вытащила ноющую от боли ногу. Сильный вывих, если не перелом.
Незнакомец спрыгнул вниз, вышел чуть вперед и выпрямился, гордо задрав подбородок и представляясь:
- Cesare Borgia! К вашим услугам!
- Borgia? - в ужасе переспросила она. - Tu... Chì sei? Su figlio?
- А ты догадлива. Жаль, что тебе это больше в жизни не пригодится, - Чезаре достал меч, намереваясь одним ударом убить ассассина, но Лука успела достать стилет из сапога, чтобы отразить удар.
- Ты еще и хочешь сражаться? - снисходительно усмехнулся Борджиа. - Не с твоей ногой, да Винчи!
- Я так просто не сдамся, - больше для самой себя сказала она. Лучия встала, держась за прутья и опираясь на здоровую ногу. - Ezio! Я тебе советую побыстрее покончить с Диего - я долго не продержусь!
- Si, Ezio! Избавь меня от него побыстрее, а то твоя да Винчи долго не протянет! Кажется, я скоро ее убью!
- Ну, это мы еще посмотрим, - женщина попыталась встать в стойку, выставив вперед стилет.

- Я смотрю, у вас с братом прекрасные отношения!
- Он всегда искал способ избавиться от меня. Но, видно, решил не марать руки.
- Как жаль сознавать тот факт, что я помогу Борджиа.
- Не будь слишком самоуверенным, ассассин! Я все еще жив!
- Ну, это дело времени. Лука, ты только держись!

Он всегда оригинален в способе поддержки.
Она пока лишь пыталась отражать его удары. Но двигаться было тяжело, а стилетом против опытного мечника не повоюешь. Уже в скором времени ассассин поняла, что ей пока просто чертовски везет, раз она жива или хотя бы не ранена. Или же Чезаре Борджиа еще просто не сражался в полную силу. Но, видимо, и его терпение кончилось. Замах. Разворот. Ранение боевой руки.
- Cazzo! - Лука схватилась за плечо, из которого все сильнее начинала лить кровь. Ей нельзя было терять ни капли крови, силы уходили быстрее, ей уже труднее давалось держать в руке оружие. Ассассин перехватила его в левую руку, вновь выставляя вперед и готовясь к атаке. Но ее противник почему-то остановился.
- Что это? - указал он на нее. Она недоуменно оглядела себя, пытаясь понять, что он имел в виду.
- Почему ты прекратил атаку? - спросила женщина, а в глазах сына Родриго появился странный огонь азарта и победы. Он разглядывал ее, чуть прищуриваясь, с каждым движением глаз находя словно что-то новое.
- Вот оно, значит как, - протянул он. - Ezio! Как же ты так? Кто же берет с собой на такое опасное задание свою жену, которая еще к тому же, по всей видимости, носит под сердцем твоего ребенка? Я ведь прав, да? Кстати, красивые кольца, - он преодолел расстояние между ними в два шага и схватил ее за руку. - Брат сделал по заказу? - а она не в силах ему противостоять. Потому что он так больно сжал руку, что стилет она не сможет держать, правой рукой двигать тяжело, а нога еле держит.
Аудиторе оттолкнул Конте, оставив ему ранение где-то в области старой раны, и тут же ринулся к закрытым воротам, пытаясь найти путь. Он ее постепенно терял.
- Отпусти ее! Она тут не при чем!
- Как же? - наиграно удивленно спросил Чезаре. - Я не могу не убить ее - она стоит на моем пути.
- Cesare, bastardo!
- Я бы тебе советовал обернуться - мой fratellino очнулся, - Конте с диким ревом понесся на ассассина и даже почти ранил Эцио, который больше следил за тем, что происходит с его женой.

- И давно вы поженились, мне интересно? Как же тебе удалось женить на себе знаменитого ассассина? - с издевкой спрашивал Борджиа.
- Не твоего ума дело! - она попыталась выбраться. И у нее это получилось. Он как будто буквально на секунду ослабил хватку. Чтобы было удобнее проткнуть ее мечом. - EZIO! - это был не крик. Это был вопль. Причем, больше отчаяния. Ассассин упала на землю. С той стороны ворот она услышала, как он выкрикивает ее имя. Так же отчаянно. Дежа-вю. Как будто десять лет назад, еще в Венеции. И пусть даже тогда в его голосе она слышала нотки ярости. Теперь их заменил тонкий звон его меча и скрытых лезвий об защиту противника, который не успевал отражать атаки. Еще один разворот - у Диего перерезано горло.
И почему-то перед смертью он не произносит имя девушки, за чье убийство продолжал себя корить ночью, когда никто его не видит.
- Fratello... Cesare, - тихо произносит он имя человека, кто был его надеждой на спасение. И он ведь знал, что это - его собственная иллюзия, знал, что его так называемый брат уничтожит его при любом подвернувшемся случае - лишь бы это сделал кто-нибудь другой. Он падает вниз с распахнутыми глазами, раскидывая руки в стороны, изображая ангела и явно мечтая отправиться на небеса. И Эцио понимает, что перед ним - просто обманутый человек.
- Да простит тебе Бог грех твой. Requiescat in pace, - Аудиторе закрывает мужчине глаза и вновь устремляется к закрытой башке в поисках способа преодолеть ее. И неожиданно ворота поднялись.
Но он опоздал.
- А теперь навсегда прервем род Аудиторе, - произнес Чезаре, занося меч над Лучией и вонзая его ей в живот, протыкая насквозь.
- BORGIA! - прокричал Эцио, подбегая к противнику. Но тот слишком умело отразил его удар, как будто всю жизнь к этому готовился.
- О, я смотрю, ты зол. Кстати, спасибо за Диего - я давно уже лелеял мечту убить его. Но так не хотелось марать руки об оборванца, которого по странному стечению обстоятельств впустили в нашу семью. А он еще посмел отказаться от родового имени Борджиа!
- А я смотрю, ты слишком много болтаешь. Ты только что нажил себе очень опасного врага, Чезаре. Теперь только ты и я - один на один.
- Знаю! Но, боюсь, мне нужно рассказать отцу кое-какие детали. А ты пока развлекись, - Борджиа махнул рукой и отовсюду появились стражники. Лучники. Вооруженные до зубов. Копьями. Топорами. Покрытые доспехами. И им всем так не повезло, что им в тот момент двигали ярость, боль и ненависть одновременно.
Чезаре Борджиа скрылся с места преступления.

Когда уже никого не осталось в живых, кроме самого Аудиторе, который, кстати говоря, был уже порядком изможден, мужчина подбежал к уже холодевшему телу любимой женщины. Он в этом не признавался даже про себя. Он это чувствовал, но никогда не говорил. А она так это понимала, что никогда не давала ему возможности даже начать.
Все тело в крови. В левой руке она до сих пор сжимала стилет, а правая лежала неподалеку от раны - она инстинктивно защищала своего ребенка. Даже так.
Ты не должна была ехать, не должна была!
Боже, почему ты это сделала?!
Видимо, это кара за несмываемую кровь на моем мече.
Господи, ты решил так отомстить? Не дать мне прожить эту жизнь, зная, что есть та, кто любит меня и кто позволяет мне себя любить?
Все же было так хорошо. Но сначала Кристина, которую я так и не увидел спустя более десяти лет. Теперь Лучия, погибшая на моих глазах.
Боже, почему я сказал ей бежать? Почему не оставил с собой, почему?! Почему она должна была умереть?!
Это чувство, когда ребра норовят разорвать грудную клетку. Потому что ты делаешь слишком глубокий вдох. Потому что тебе становится труднее дышать. Потому что ты захлебываешься собственными слезами. Даже если на твоей щеке оставлена всего лишь одна тонкая дорожка. Даже если ты никогда не плакал.
Хочется кричать. Чтобы все услышали, как тебе больно.
Ты не можешь идти. Потому что твои ноги подкашиваются и ты падаешь без сил вниз. Даже если тебе кажется, что ты твердо стоишь. И даже если это так на самом деле. Ты все равно падаешь.
У тебя саднит горло. Потому что ты жадно глотаешь воздух, которого становится слишком много. Что-то давит на тебя со всех сторон.
И ты чувствуешь усталость. За всю свою жизнь. Которая подает тебе мысль с этой жизнью покончить. Потому что это невыносимо. И пусть даже эта мысль лишь проскользнет в твоих мыслях - она все равно есть.
Ты ненавидишь мир.
Ты ненавидишь себя.
И ты хочешь все вокруг уничтожить.
Чтобы случайно не вырвать самому себе сердце.
И ты будешь удивляться, с каких это пор ты поддаешься подобным чувствам.
Ты пробуешь все возможности, чтобы вернуться назад. Но даже неизвестная тебе магия уже ничего не вернет. Нет того спасительного света.
И ты позволяешь мести и ненависти вновь накрыть тебя с головой.
Ты кричишь имя убийцы так громко, что как будто и голос скоро исчезнет.
И он будет той жертвой, кого ты не сможешь убить хладнокровно.
И ты обещаешь себе, Богу и всему миру, что сделаешь это.
А когда он по-кошачьи ехидно улыбнется и справится о здоровье твоей жены, ты будешь беспощаден.
И когда он проткнет твое тело ножом, ты будешь рад, что проснулся, и огорчен, что не остался.
Тогда ты сможешь отомстить. Но больше никогда ее не увидишь.
Света в твоей жизни нет. Остался лишь последний его луч. Осталось сделать все, чтобы он не погас.

- Завтра последний, - тихо сказала Лука, закрывая шторы. Они уже привыкли жить в этом полумраке - такова была цена за сокрытие своего существования и проживания в доме-мастерской Леонардо. Тут была и их спальня и тот же подоконник. Всего лишь другой город. Они туда пробрались ночью, стараясь сделать это как можно тише, а если они и зажигали свечи, то старались держать их подальше от окон - зачем лишний раз подавать страже идею опустошить и так пустое здание.
- Наконец-то, - Эцио устало лег на кровать, раскинув руки. - Я не думал, что это будет так выматывать.
- Уже стареешь, mio caro? - усмехнулась женщина.
- Я? Старею? Donna, va qui! Adesso ti mostro..., - Аудиторе встал, обхватил жену сзади и вместе с ней вновь упал на кровать.
- Liberame! Тебе завтра...
- Я имею право на отдых. И я последнее время тебя редко вижу.
- Точно стареешь...
- Zitta! - немного грозно и хмуря брови сказал Эцио, целуя ее. - Я же скучал.
Мужчины так любят самоутверждаться в своем самолюбии.

Когда он проснулся, утро было уже явно не раннее. Это было не так уж и удивительно, учитывая, во котором часу они с Лучией все же смогли уснуть. Только вот в постели он был один. Следуя каким-то странным инстинктам, Эцио соскочил с кровати и побежал вниз, чтобы удостовериться, что те звуки с кухни - не галлюцинации, что с ней ничего не случилось и что она просто раньше встала.
- Oh, buon' giorno! - восклинула она, услышав его с лестницы. Эцио лишь усмехнулся своим мыслям и предмету вчерашнего разговора. Он всегда был уверен, что с ней все в порядке. Просто потому что он был рядом и никогда бы не допустил, чтобы с ней что-то случилось. Но когда вы вместе уже десять лет, у вас растет сын и возможно скоро появится второй ребенок, становишься параноиком с манией преследования.
- Buon' giorno. Ты так рано встала.
- Это ты поздно встал. Говорила я тебе, - она сощурила глаза и цокнула несколько раз языком, словно мать взрослого сына. Хотя почему "словно"? Тео был уже вполне взрослым - ему было уже девять. - Bene, - смягчилась она, - садись за стол, а я пока тебе расскажу, что мы знаем о Сантимильо.
В мастерской да Винчи сохранилось многое, включая чистые холсты и чернила, чем женщина и не преминула воспользоваться. Она взяла лист бумаги и очертила прямоугольник, изображавший корабль, чтобы наглядно объяснить, в чем состояла суть операции.
- Итак, смотри. Сантимильо явно знает, что остался последним, поэтому он прячется на корабле. Я уже сегодня с утра была на пирсе и все осмотрела. Это - корабль, - она очертила пальцем прямоугольник. - Здесь у нас пирс и лестница наверх, - Лука нарисовала изогнутую полоску и подобие лестницы. - Проблемы начинаются именно отсюда. Прямо у лестницы стоят два стражника, охраняющие вход. За ними следит лучник с крыши, пусть он и стоит достаточно далеко. Пирс патрулирует еще один лучник, который постарается убить тебя, как только заметит. Но это еще полбеды: наш торговец окружен стражей со всех сторон. Сам он стоит под капитанским мостиком. Напротив него - два охранника, полностью покрытые доспехами, - Лучия крестиком на "карте" показала местоположение будущей жертвы, двумя большими кружками - первых двух стражников. - Двое неподвижно стоят у носа. Еще двое - у кормы, но они периодически ходят до середины палубы и обратно. Так же от середины палубы и до носа ходят еще два стражника, - по мере своего рассказа ассассин показывала на рисунке положение и движение препятствий Эцио. - И суть в том, что если тебя заметят, то домой ты живым не вернешься, поэтому ешь быстрее и мы обдумаем четкий план твоих действий. Потому что ты нам живой еще точно нужен. Ах, да! Забыла! - Лучия вновь пододвинула к себе чернильницу. - Еще двое стоят у штурвала.

Сначала Аудиторе подумал, что это шутка. Но, посмотрев внимательно в глаза своей жены, он понял, что это все было вполне реально. И так же реально невыполнимо. Потому что убить и остаться незамеченным при таком количестве охраны представлялось просто невозможным. Но они действительно разработали план.
Лучника на крыше решили оставить - лишняя кровь ни к чему, а так он вроде бы даже особо и не смотрит на корабль - его больше волнует, чтобы никто не бежал сломя голову по крышам. Стражники у лестницы стояли настолько удобного, что их можно было убить с крыши ближайшего здания. Часового на пирсе было решено застрелить - и спускаться не надо, и сбежать сразу можно, и не заметит никто, и, если вдруг повезет, кто-нибудь его заменит. Потом Эцио должен был прыгнуть в воду прямо с берега и доплыть до крайнего борта палубы - как раз-таки с ближнего, правого, его мог заметить лучник на крыше, которого было неудобно убивать. Там он мог убить патрулирующих палубу стражников. Потом следовало только пробраться на корму и тем же способом устранить еще двоих. Потом тихо забраться на корабль, вывести из строя стражу у штурвала, прыгнуть вниз и убить Сантимильо. И потом еще сбежать и, желательно, без ранений.
Оставалось только это сделать.
Аудиторе вернулся через несколько часов - измотанный, в крови, чуть запыхавшийся. Лука не стала задавать лишних вопрос: вернулся, значит с нами. Значит, с ней.
Мужчина упал на кровать. Тело еще чуть потряхивало от переизбытка адреналина и бега.
Он тут же обхватил рукой подушку и уснул.
Лучия заботливо укрыла его и легла рядом, вглядываясь в его лицо и не в силах заснуть. Она еще никогда не видела безмятежного Аудиторе.
- Скоро мы сможем вернуться домой, - тихо сказала она, целуя его и поглаживая по волосам.

Народ бунтовал. Народ бесновался.
Больше никто не верил в Джироламо Савонаролу.
И лишь одним взмахом, и лишь одним полетом кинжала он лишился своего главного оружия - Частицы Эдема.
Эцио, правда, еще пришлось погонять того стражника, решившего забрать Яблоко, через всю Флоренцию, но и эта проблема была устранена. Яблоко вновь было в руках ассассинов, и у Родриго не было шансов его получить.
Савонарола был сожжен на костре прямо в центре города. Однако Аудиторе счел справедливым убить его до того момента, как пламя охватит его тело.
- Silenzio! Silenzio! - начал ассассин, стоя на возвышении перед беснующимся народом.
Это была не очень долгая, но емкая речь. Лука не была уверена в ее действенности, но она чувствовала, что Эцио не просто хотел что-то сказать. Он хотел высказаться. Ведь прошло уже 22 года с тех пор, как он действительно стоял на месте все тех обычных людей и смотрел, как одного за другим убивают его братьев и отца.
Когда он спустился вниз и как король прошел к ней и остальным ассассинам Флоренции, она просто крепко взяла его за руку. Как будто чувствовала, что ему была нужна поддержка.
- Ты уверен, что это подействует?
- По-крайней мере, я сказал то, что хотел. Это их дело решать.

Следующим пунктом отправления был Рим.
Лучия была на третьем месяце и все так же просилась поехать.
Но Эцио Аудиторе все же стал параноиком с манией преследования. Поэтому его жена осталась на вилле под самым жестким присмотром: своего собственного сына, который дал отцу обещание не выпускать мать за пределы крепости.

Monteriggione, 1489.
- Как ты смотришь на то, чтобы Тео..., - начал говорить Эцио, но его грубо прервал детский крик. - Долго это еще будет продолжаться?
- Тебе ли жаловаться, - резко ответила Лучия, устало поднимаясь с кровати. - Не тебе его кормить, - да Винчи скрылась в другой комнате. Мужчина в некотором роде был даже огорчен - он эту речь готовил уже второй день и наконец-то решился перед сном ей все сказать. Звучит странно, но с возрастом приходит некоторое осознание ситуации. Буквально десять лет назад он мог бы с ходу спросить все, что хочет, и даже поспорить в случае чего, но за то время, что он знал Луку, Эцио успел понять, что к разговорам подобного рода нужна была подготовка. Уже несколько дней Аудиторе не покидала одна мысль: он хотел, чтобы его сын уже с рождения знал, кто он на самом деле и что именно он унаследовал. Эцио в некотором смысле жалел, что он сам абсолютно случайным образом узнал, что его семья - ассассины не в первом поколении. Поэтому он не хотел лишать ребенка возможности хотя бы знать всю правду.

Как только он узнал о беременности Луки, поездку во Флоренцию пришлось на время отсрочить - все-таки он был не таким уж и эгоистом. Тем более, на свет вскоре должен был появиться его сын. Да, он был уверен, что это будет мальчик. Который продолжит дело своих предков. Это как раз-таки и звучит эгоистично, но ведь каждый родитель хочет видеть свое улучшенное отражение в своих детях. Возвращаться в Венецию было не самым лучшим вариантом: мало того, что там для них было в тот момент опасно, так еще и путешествие на корабле Лука отказалась повторять. Оставался только один выход: вилла Аудиторе в Monteriggione, куда они и отправились вместе из Форли, написав Леонардо, чтобы он тоже направлялся туда. Им в любом случае нужно было отправляться во Флоренцию.

Ассассин до сих пор не помнит, как и по какому принципу было выбрано имя. Само по себе "Matteo" значило "человек Бога", что, на его взгляд, не так уж и подходило бы его будущему роду деятельности. Но Лука назвала это имя сразу же, как только увидела мальчика. И нельзя отрицать, как хорошо звучало "Matteo Auditore". Судьба заключалась в имени, хотя на этого ребенка будет все же больше влиять окружение - сложно не вырасти ассассином в крепости ассассинов, когда твои родители - ассассины со стажем, а про дальних родственников и вовсе стоило молчать.
На время этого разговора ему уже было три месяца.

Эцио даже не сразу обратил внимание, как постепенно стихал плач ребенка, заменяемый убаюкиванием матери, и как Лучия вернулась в их спальню. Они уже привыкли так проводить ночи - почти бессонные от того, что каждые примерно 4 часа ребенок просыпался от чувства голода. Лекарь говорил, что скоро этот период пройдет, что кормить его прийдется уже на несколько часов реже, однако новоиспеченной семье казалось, что это не закончится никогда.
- О чем задумался? - Лука обняла мужа сзади, пока он стоял у окна.
- Я? Ничего особенного, - он развернул к ней лицо в профиль и поцеловал руку. - Иди спать. Тебе выспаться надо.
- Ты что-то начинал про Тео спрашивать, - сказала он приглушенно, потирая нос о его плечо. Мужчина разнял ее руки и повернулся к ней.
- Давай я тебя до кровати донесу.
- Ezio. Говори уже, - ее любимый бескомпромиссный тон.
- Я не знаю, как ты к этому отнесешься..., - ему все-таки удалось посадить ее на кровать. - В общем, я хочу, чтобы Маттео знал, что мы - ассассины, с детства. Пусть не сразу, но...
- И лишить его нормального, беззаботного детства? - тут же проснулась Лучия и прервала его.
- Нормального? Беззаботного? Лука! Здесь почти нет детей, тем более близкого ему возраста, каждое утро начинается со звона стали на тренировочном манеже. Наша вилла находится в центре крепости ассассинов!
- Тише, успокойся, еще разбудишь его, - вздохнула она. - No so, Ezio. Не спорю, ты прав. Просто... Ты это из-за того, что не смог помочь своему отцу, когда могла бы быть возможность? - Аудиторе опустился на стоявшее у стены кресло.
- Скорей всего. Я не хочу, чтобы он подглядывал или сбегал за нами из дома, пытаясь понять, чем мы занимаемся. Я всегда догадывался, что банкир и глава такой семьи не будет просто так и настолько часто пропадать ночами неизвестно где. Меня всегда обижало, когда он говорил, что я должен защищать семью, а сам уходил в неизвестном направлении.
- Как я и думала. У нас с тобой разные видения данной ситуации. Я бы лично не хотела, чтобы он знал, что такое убивать в таком раннем возрасте.
- Если это правильно подать, рассказать о тамплиерах и ассассинах, тренировать его..., - пытался найти аргументы Эцио.
- Может быть, - задумалась Лучия. - Можно попробовать. Все равно держать его долго в неведении будет нереально. Особенно здесь. Но и перебарщивать нельзя. Чтобы не воспринимал убийства, как данность. Чтобы после тренировок он не делал ничего, абсолютно не думая и не понимая этого.
- О чем ты? - спросил Аудиторе, пребывая в полном недоумении.
- Моей первой жертвой стал городской стражник в Генуе, - Лука как-то по-детски обхватила руками ноги, прижав их к себе. - Я даже не поняла, как я это сделала. Мне тогда было двенадцать.
- Ты мне этого не рассказывала.
- А ты не спрашивал, - Эцио в ответ усмехнулся. - Ты чего?
- Я тут подумал... Только сейчас понял, что женился на незнакомке. Я ведь ничего не знаю о твоем прошлом, - женщина посмотрела в другую сторону.
- Там не было ничего особенного.
- Bella, - он умел настаивать.
- Bene-bene. Для начала стоит сказать, что "da Vinci" - не фамилия, а принадлежность к городу, где жила основная ветвь семьи. И жили все всегда в Винчи, это недалеко от Акианы. Ну, кроме моей семьи. Так сложилось, что мой дедушка по маминой линии был купцом в Генуе и хотел, чтобы мой отец продолжил его дело. Мои родители оба были ассассинами, поэтому для них это было удачное прикрытие. Во время переезда мама уже была на последних неделях и родила меня еще до того, как мы добрались до города. Мы тогда остановились во Флоренции на пару месяцев, потому что дальнейшее путешествие с такой маленькой мной было невозможно. Поэтому я считаю себя именно уроженкой Флоренции и никак иначе, - гордо начала Лука.

***
Генуя никогда не была спокойным городом. Порт, торговая купеческая республика. На кораблях могли провезти все, что угодно, начиная от импортных товаров и заканчивая оружием и иммигрантами.
Генуя всегда была опасным городом высокой конкуренции. Там почти не было памятников культуры, которыми изобиловало большинство городов разделенной Италии. Там не было ничего, что могло бы породнить ее с другими республиками, кроме нескольких башен, одной площади и двух изящных зданий. В Генуе родился еще не прославивший себя на то время Колумб, и то его дом был настолько мал, что, наверное, даже сам Колумб, живя в нем, не подозревал, что это и станет одним из главных памятников Генуи. Но это после 1492 года, который еще не наступил, а мы пока живем в 1489 и возвращаемся к событиям тридцатилетней давности.

Семья Алессандро да Винчи переехала в Геную в 1460 году, когда великая торговая провинция была почти на самом дне. Причем, не столько в экономическом плане, сколько в политическом. Совсем недавно в Генуе появился институт дожей, как в Венеции, которые избирались народом. Но фактический правитель менялся гораздо чаще: совсем недавно это была Франция, в середине того века это место занял Милан.
Джани Мантини был упрямым человеком. Он был большим ишаком, чем финансистом. Будучи человеком, любящим исключительно деньги и их оборот, он продолжал верить в возрождение Генуи. Ну, или хотя бы в то, что его услуги, как импортера товаров из других стран Евразийского континента, всегда пригодятся миланцам. Но он был уже не в самом цветущем возрасте, чтобы активно вести свою деятельность, поэтому он вызвал своего зятя Алессандро, чтобы передать ему свои дела. Тем более, его дочь Оливия должна была скоро родить: еще один повод воссоединения семьи.
Прибыли в Геную да Винчи уже втроем: малышка Лучия решила перестать томить всех ожиданием своего появления еще до приезда к дедушке, а во время их остановки во Флоренции, где они и задержались на пару месяцев, пока девочка не окрепла для продолжения путешествия.
Генуя не была самым лучшим местом для того, что растить ребенка. Разруха, экономический упадок, постоянные междоусобицы. Да Винчи постоянно был вне дома: либо он был занят делами свекра, который, кстати, умер через четыре года, так до конца и не разобравшись с долгами французам; либо пытался в очередной раз спасти Дожа от очередного покушения и устранить преграды в виде все тех же французов или испанцев. Даже вне дома, вне привычной обстановки он оставался ассассином - это как клеймо, осталось только вовремя и кому надо показать его. А Оливия ничем не могла ему помочь, так как занималась воспитанием дочери. Лучия росла очень активной девочкой, не в меру любопытной, никаким образом не усидчивой, а еще она была очень упрямой и всегда настаивала на своей, естественно, единственно правильной, точке зрения - словно в напоминание о своем дедушке, которого почти не помнила.

- Теперь я хоть знаю, в кого ты такая!
- Эцио, не перебивай!

С каждым годом становилось тяжелее. Некогда один из самых влиятельных городов Европы превратился в слабое подобие государства, вести дела было просто невозможно, а вместе с этим рос уровень преступности. Старший да Винчи почему-то считал своим долгом защищать ставший почти родным город, чтобы он хотя бы еще подольше сохранил в себе те малые остатки своего былого величия. Ему нужна была помощь. И тогда Алессандро принял решение: начать вводить дочь в их семейную "профессию" уже с более менее сознательного возраста - семи-восьми лет -, несмотря на то что изначально хотел ограждать Лучию от этого максимально долго.
По необычайному совпадению однажды он обнаружил свою дочь в его кабинете, которая стояла перед отодвинутым в сторону шкафом, открывающим проход в потайную комнату.
- Лучия? Что ты здесь делаешь? Как ты это сделала? - девочка резко обернулась, как лиса, которую застали с поличным в курятнике. Ей не разрешали заходить в кабинет к отцу - мотивировали это тем, что он постоянно работает, а она ему будет мешать. На самом же деле ее родители догадывались, что такой находчивой девочке не составит труда найти потайную дверь и даже открыть ее.
- Я... Я заметила щель за шкафом. А еще оттуда дул ветер. А потом я нажала на эту кнопку сбоку! - гордо начала рассказывать девочка, окрашивая свой рассказ характерными жестами и демонстрируя свою находку.
- Вот так сама и нашла? И из щели еще и дуло? - прищурил глаза Алессандро. Потом он улыбнулся и потянулся рукой к голове дочки, намереваясь потрепать ее в поощрение, но вовремя остановился, заметив ее взгляд, кокетливо уставленный в пол. - Лучия?
- Я видела, как ты туда заходил! И как на кнопку нажимал! Я за дверью пряталась - хотела узнать, чем ты тут занимаешься! - быстро протараторила она признание.
- А мне уже нравится твое стремление, - рассмеялся да Винчи. - Иди со мной, я тебе кое-что покажу.
Это было его убежище. У одно стены был целый склад оружия, на деревянном манекене висела странная белая одежда. У противоположной же стоял огромный стенной шкаф, полностью заставленный различными книгами. Новые открытия. Тайны. Сказка.

- Мне тогда было семь лет.

Жизнь круто изменилась. Только Лучия не обращала на это должного внимания. Она была ребенком и не до конца понимала, что происходит вокруг. Первым, что ее заинтересовало, была история противостояния Ордена Тамплиеров и Ассассинов. Она проштудировала все книги из того шкафа в потайной комнате, который хранил в себе всю историю этих войн, начиная со времен Крестовых Походов на Святую Землю. Поначалу Оливия пыталась отбирать книги у дочери, заметив ее явно преувеличенный интерес, но потом ей приходилось лишь тихо вздыхать, когда она проходила мимо комнаты Лучии и слышала шуршание страниц.
Но ничего не ограничивалось книгами. Отец показывал девочке элементарные приемы самозащиты, через некоторое время - нападения. Она жила так же, как и остальные девочки, только с чуть более увеличенными нагрузками. Она сама до сих пор не помнит, как ее родителям удавалось комбинировать эти занятия: ведь она успевала и чему-то учиться у мамы, хотя занятия по кулинарии перемежались с обучением метанию ножей, вечером она занималась с отцом на закрытом заднем дворе дома, а на ночь продолжала читать. И так шел каждый день. И она никогда не жаловалась - Лучие с каждым часом нравилось то, что ей рассказывали.
В таком темпе она прожила до двенадцати лет, когда Алессандро впервые взял ее с собой.

Она до сих пор с ужасом вспоминает тот день. И даже больше не из-за того, что ее отца тогда убили, а потому что она впервые в своей жизни кого-то убила. Она была готова это сделать. Но, когда она достала меч, с разворота рассекла грудь стражнику, а потом воткнула лезвие ему в грудь, она не поняла, что сделала. Лучия просто стояла, держа в руках окровавленное лезвие. Он мог ее убить - это была самозащита. Но факт остается фактом: кровавое боевое крещение ее, как ассассина, было пройдено.
Лучия даже не может вспомнить, что это была за миссия, кого нужно было убить, нужно ли было кого-либо защищать. В голове у нее и ее отца было лишь одно слово: "Засада". Стражи городского порядка хлынули на них роем - девочка еще успевала отбиваться, что, на удивление, у нее почти получалось. Алессандро спас ее, когда кто-то сзади занес над ней меч. А потом он приказал ей спрятаться, потому что она была к этому не готова.
- Прости, что у тебя за один день столько впечатлений. Лучше беги - я справлюсь, - к тому времени она уже знала, когда ее отец врет, чтобы успокоить свою дочку.
Ее не нашли и решили оставить все, как есть: точнее, оставить убитого ассассина Алессандро да Винчи, заколотого мечом и с двумя стрелами в груди, прямо на улице, на обозрение зевак.

- Ты винишь себя?
- Нет, ни в коем случае. Со мной или без меня, он бы все равно погиб там. Но, видимо, так было нужно. В тот день я не была готова. Я не думала, как я двигаюсь: я просто убивала. Но я не была готова делать это осознанно. Но смерть отца дала мне какой-то толчок. Ты, наверное, понимаешь, о чем я.

Следующие 13 лет пролетели незаметно. Как будто кто-то щелкнул пальцами. Днем Лучия изображала из себя примерную девушку, пытавшуюся хоть как-то наладить дела, оставленные отцом и дедом, ночью - бежала по крышам за новой целью. По первости с ней отправлялась ее мать. Но через шесть лет она умерла от чахотки. Лучия да Винчи осталась одна в погрязающей в собственном бессилии Генуе.

Однажды ей пришла идея бросить это все. Уехать в другой город. Найти учителей. Забыть. Загнать в дальний угол памяти.
Сначала она решила переехать во Флоренцию, к которой чувствовала некую тягу еще с тех пор, как узнала, что родилась там. Словно это и был ее родной город, а не та уже забытая всеми Генуя.
Там было красиво. Там было цветение жизни. Лучия приехала туда в 1478 году и надеялась забыть о том, что она - ассассин.
Но в день ее приезда, во время Пасхальной мессы был государственный переворот и нападение на Медичи. И потом она увидела, как из толпы, прямо рядом с ней, пробежал кто-то в белых одеждах. Таких же, как у ее отца. Она узнала этот прыжок, этот взмах мечом, этот разворот. И сакраментальный крик: "Assassino!"
Потом она увидела его вечером. Он снова пробежал мимо, задев ее. А потом побежал по крыше. Стремительно. Быстро. Почти как ее отец. Почти как ее мать.

- Мы с тобой виделись?
- Как видишь.

Следующим пунктом побега была Венеция. Лучие не сразу понравился этот город: он ей слишком сильно напоминал Геную. Но в то же время она там осталась на три года. Она пыталась учиться belle arte у какого-то знаменитого то ли художника, то ли скульптора. Но ее движения были слишком резкими и четкими, рисунки и скульптуры - хорошо выполнены, но настолько энергичны или печальны, что это пугало даже преподавателей. А потом ей пришлось выдавать метательный нож за свой собственный для работы, и это стало последней каплей. Прошлое преследовало. Даже тогда, когда мимо пробегали воры из оппозиции Дожа. Ей нужно было бежать с ними и помочь им. Достать свои ножи, заточить свой меч, приготовить стилет. Но она бежала обратно в Геную.

- Я до сих пор не знаю, зачем я это сделала. Не могла найти своего места - мне было не за что и не за кого зацепиться. Потом даже до Генуи дошел слух о начинающем и преуспевающем художнике из Флоренции - Леонардо да Винчи. Мы с ним редко общались в детстве в силу расстояния, но я не преминула вернуться в Венецию. Он же моя семья. Так я и осталась здесь. А потом узнала, что здесь еще и ты.
- Никогда бы не подумал, что ты прошла через еще даже большее, чем я, - приглушенно лишь смог ответить Эцио. - И самое удивительное в этой ситуации в том, что мы с тобой даже периодически встречались до этой встречи в этом доме. Прости, что заставил...
- Не извиняйся. Давно надо было тебе рассказать. Теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты все рассказал Тео так рано? Понимаешь, чего я боюсь?
- Что он будет знать, как отомстить, если мы однажды не вернемся. Понимаю. Мы с тобой что-нибудь придумаем. Давай спать. А то Тео опять скоро проснется - отдохни, - Эцио помог Луке удобней лечь на кровать и лег рядом, обнимая сзади. - Теперь у тебя есть семья и свой дом.

Monteriggione, 1497.
- А ну стой, мальчишка! - пронеслось по вилле Аудиторе. И тут же послышался частый топот детских ног. Мальчик сбежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, аккуратно неся в руке блестящий предмет. За кражу которого, собственно и убегал. За ним были слышны быстрые шаги мужчины, перемежавшиеся переходом на бег. - Я знаю, что ты его взял! Вернись!
Мальчик остановился лишь на секунду, чтобы узнать, насколько ему удалось оторваться, чтобы потом тут же продолжить бежать дальше без оглядки. Он даже больше смотрел в пол, чем вперед, группируясь, чтобы бежать быстрее и не обращать внимание на новые ступеньки, перила, какое-то ограждение, песок...
- Тео! Осторожно! - слышит он, уже проезжая, поскальзываясь на песке, на ногах, почти валясь на спину. И тут выставляет руку куда-то в сторону и вверх. Слышен лязг стали. Он ставит блок украденным кинжалом, разворачивается на пояснице и сбивает ногами оппонента, которому не посчастливилось занести над ним меч, прижимает его рукой к земле и вовремя себя останавливает, занося кинжал над его горлом. И только потом его тело дает ему возможность осознать ситуацию и посмотреть вокруг.
Немая сцена.
Маттео Аудиторе было 8 лет.
- Похоже, тренировки начнутся раньше, чем мы предполагали...

- Папа!
Тишина.
- Папа, ты еще спишь что ли?
Тишина.
- Да проснись уже! - мальчик затормошил отца через одеяло. Мужчина развернулся лицом к сыну.
- Что такое, Тео?
- Ты проспал! Ты обещал, что сегодня дашь попробовать меч!
- Что ты ему обещал? - начала просыпаться Лука.
- Что наконец-то дам ему в руки меч. Он только тогда пошел спать, - шепотом рассказал Аудиторе. А что ему оставалось делать? Этот маленький черт не шел спать, ночь была почти глубокая, а у него на эту ночь были планы. И на утро тоже. Поздно проснуться, к примеру.
- Хорошо, тогда я сам возьму. Я ведь нашел ключ от оружейной, - мальчик развернулся и медленно начал двигаться к выходу.
- Тео, эта уловка уже устарела, а ключи у нас новые. Иди спать - еще же так рано. Тем более, перебарщивать нельзя - на сегодня перерыв, - Эцио снова накрылся одеялом, придвигаясь к жене.
- Да проснись ты уже наконец! - Маттео громко протопал к окну, резко распахивая шторы.
- Это у него от тебя, не меня, - пробормотал Эцио, вставая с кровати.

Продолжение текста. Продолжение текста.

- Tu t'es encore là?

- Robert, que se passe-t-il?

- Je crois qu'il temps que tu partes, Paul, - ласково ответил Дауни, кивком головы указав на дверь, затем повернулся и скрылся в гостиной.

Allora, come stai?